Михаил Доронкин, Федор Жердев, Кабалинский Дмитрий, Павел Самиев

«Эксперт» №40 от 07 окт 2013

Четыре триллиона за эффективность 

Производительность труда в крупном бизнесе России составляет всего 40% от мирового уровня. Сократить этот разрыв можно при дополнительных инвестициях в экономику как минимум 4 трлн рублей в год. Эти деньги в стране есть

Начнем с банальной констатации: отечественная экономика погружается в застой. На фоне прошлогоднего роста выручки 400 крупнейших компаний на 23,4% нынешние 10,4% прироста, зафиксированные рейтингом «Эксперт-400», смотрятся довольно жалко (скажем больше: за 19 лет существования рейтинга более низкий темп прироста наблюдался лишь один раз — в 2009 году). На внешние причины такого положения, обусловленные мировой рецессией, накладываются и сугубо внутренние факторы, среди которых основной — исчерпание стимулирующего воздействия низких издержек. Этого конкурентного преимущества у нас уже нет: отпускная цена на электроэнергию для промпотребителей в России на 55% выше, чем в США, газ и уголь нашим ТЭС обходятся примерно в ту же цену, что и американским (подробнее см. «Эксперт» № 16 за 2013 год), а по средней «чистой» зарплате (23 тыс. 410 рублей, или 582 евро в месяц по итогам 2012 года) мы не только обогнали все страны СНГ, но и ряд членов ЕС, например Венгрию (494 евро), Литву (488 евро) и Латвию (487 евро), при том что квалификация работников у нас часто оставляет желать лучшего. Перестала толкать вверх нашу экономику и благоприятная мировая конъюнктура на экспортируемые Россией углеводороды — цены на них уже достаточно долгое время остаются стабильными.

Позади планеты

Уход в прошлое галопирующих цен на нефть и газ, а также конкурентного преимущества в виде дешевизны внутренних ресурсов не означает, однако, что у нашей экономики отсутствуют незадействованные резервы. Важнейший из них — крайне низкая эффективность российских компаний. Один миллион долларов выручки ведущих западных корпораций обеспечивается в среднем трудом двух сотрудников. В России же даже лидерам для этого нужны по меньшей мере пятеро.

Проблема четко осознается руководством страны. В своих предвыборных статьях Владимир Путин призвал к полуторакратному росту производительности труда к 2018 году. Однако пока исправить ситуацию не получается. Скорее наоборот, налицо явно негативный тренд. Согласно данным Росстата, пик роста производительности труда в России пришелся на 2006–2007 годы, когда она увеличивалась более чем на 7% в год. С тех пор динамика носит затухающий характер, составив в 2012 году всего немногим более 3% (см. график 1).

Производительность труда в компаниях из списка «Эксперт-400» составляет в среднем 183 тыс. долларов на человека. Это в 3,4 раза ниже, чем в крупнейших компаниях Японии, почти втрое меньше показателей конкурентов из Западной Европы и США и в 1,7 раза меньше, чем у ведущих корпораций из стран — наших партнеров по БРИК (см. график 2).

В отраслевом разрезе соотношение производительности труда у российских и мировых компаний-лидеров выглядит следующим образом: выше среднего уровня 40% показывают российские розничные сети (61%), энергетики (49%), нефтяники и газовики (48%), телеком (48%) и в значительной мере принадлежащая иностранцам пищевая промышленность (45%). А вот компании черной металлургии, несмотря на рост инвестиций, почти вдвое превышающий среднероссийский, демонстрируют лишь 38% от уровня производительности глобальных конкурентов; почти такой же (35%) показатель у лидеров нашего цветмета (см. график 3).

Конкуренты из СНГ

Еще недавно национальное самолюбие можно было тешить тем, что по крайней мере на территории СНГ российский бизнес по уровню эффективности — вне конкуренции. Однако анализ показывает, что это преимущество становится все более эфемерным. Хотя по среднему уровню производительности труда крупнейшие компании России пока опережают лидеров из СНГ, отрыв отечественных крупных компании от ведущих предприятий Казахстана минимален: всего 2% (см. график 4). Более того, в десятке лидеров построенного нами рейтинга 50 ведущих компаний СНГ по уровню производительности труда (см. таблицу 1) шесть компаний имеют казахстанскую прописку (всего же в рейтинге представлено 16 казахстанских предприятий).

Успехи компаний из Казахстана в рейтинге по уровню производительности труда объясняются тем, что большинство из них являются дочерними структурами крупных иностранных компаний, оперирующих в секторе нефтегазодобычи (в условиях сегодняшней конъюнктуры принадлежность к этой отрасли, похоже, главное условие высокого удельного показателя выручки в расчете на сотрудника), не обремененных, в отличие от российских нефтяных холдингов, крупными активами в сфере переработки и сбыта.

Правда, компании из других стран СНГ в рейтинге представлены весьма фрагментарно. В нем всего две украинские компании: «Укртатнафта» из того же нефтегазового сектора и один из национальных лидеров в сфере телекоммуникаций «Киевстар GSM». Присутствие Белоруссии ограничивается нефтеперерабатывающими предприятиями — Мозырским НПЗ и АО «Нафтан».

Таблица:

50 лидеров крупного бизнеса СНГ по уровню производительности труда

Источник:

данные компаний, расчеты «Эксперт РА»

Цена вопроса

Можно долго спорить о политических и макроэкономических условиях, стимулирующих отечественные компании к росту эффективности. Но инструменты повышения производительности труда давно и широко известны: улучшение бизнес-процессов, переход на передовые технологии и повышение квалификации кадров. Все это требует денег. Какой объем инвестиций необходим для полуторного роста производительности труда в ближайшие годы?

Мы попытались дать свои оценки. Проанализировав статистическую взаимосвязь между номинальным объемом инвестиций в основной капитал и уровнем производительности труда, можно сделать вывод, что рост объема инвестиций на 1% дает прирост производительности труда на 0,21%. Таким образом, чтобы добиться роста производительности труда на 7% в год (именно такой показатель обеспечивает ее увеличение к 2018 году в 1,5 раза), объем капиталовложений должен ежегодно увеличиваться на 33%. По сведениям Росстата, объем инвестиций в основной капитал в 2012 году составил 12,5 трлн рублей. То есть речь идет о привлечении дополнительных инвестиций в экономику страны в размере 4 трлн рублей в год, или 6% ВВП.

Однако даже решение столь, казалось бы, амбициозной задачи способно лишь несколько сократить отставание российской экономики по уровню эффективности, но не решить проблему полностью. Повторим, что выход на текущие показатели производительности труда, соответствующие даже странам БРИК, требует роста производительности труда не в 1,5 раза, а как минимум в 1,75 раза. К тому же вряд ли можно ожидать, что в течение ближайшего пятилетия экономики Бразилии, Индии и Китая будут топтаться на месте. Так что для достижения реального паритета по эффективности «инвестиционная нагрузка» ВВП должна увеличиться с сегодняшних 20% до 28–30% (кстати, как раз об этом ориентире мы говорили три года назад, оценивая реальную потребность России в инвестициях исходя из ресурсов для реализации отраслевых стратегий, — см. «Эксперт» № 39 за 2010 год).

На фоне активного сокращения бюджетных расходов и приближающейся стагнации экономики такой масштаб потребных инвестиций кажется фантастическим. Тем не менее нам представляется, что ситуация не безнадежна.

Деньги из тумбочки

Принято считать, что в среднесрочной перспективе в России главные источники инвестиций в производственные фонды и инфраструктуру — это либо иностранные инвесторы, либо государство. Соответственно, внутренний частный инвестор как серьезный источник таких вложений зачастую вообще не рассматривается. Это заблуждение, и его нетрудно опровергнуть.

Важнейшие показатели — уровень сбережений и уровень накоплений (инвестиций). Российская статистика демонстрирует систематический колоссальный разрыв между объемами валовых сбережений и инвестиций в основной капитал (см. график 5). Именно этот разрыв между двумя показателями у нас один из самых больших в мире. Из приведенных на графике данных по странам только Германия демонстрирует значительную положительную разницу между сбережениями и инвестициями, однако это связано с активной экономической экспансией на европейские рынки. Это значит, что экономика генерирует в различных формах средства, которые могут быть реинвестированы в модернизацию производства и в новые проекты, но в значительной степени эти средства «стерилизуются» или просто уходят на другие рынки. Уменьшение разрыва между уровнем сбережений и уровнем накоплений означает использование этих средств внутри страны; они должны пройти через финансовую систему, причем не только через банки, а через инвестиционные фонды, накопительное страхование жизни, пенсионную систему.

До кризиса столь высокая разница между сбережениями и инвестициями была обусловлена прежде всего изъятием сбережений государства из национального финансового оборота путем стерилизации денежной массы и размещения государственных резервов в иностранные (преимущественно долгосрочные) активы. Размещение избыточных резервов при посредничестве национальной финансовой системы не использовалось из-за опасений банального воровства средств и усиления инфляции.

После 2008 года решающую роль в оттоке сбережений стал играть другой канал — чистый вывоз капитала частным сектором. При этом вклад массовых инвесторов гораздо ниже, чем в конце 1990-х и начале 2000-х годов, когда население в огромных масштабах скупало иностранную валюту («инвестиции под подушкой»). Ключевая причина оттока — действия крупных корпораций и государственной и бизнес-элиты, выводящих свой капитал в офшорные зоны и просто в другие юрисдикции.

Конечно, часть капитала возвращается обратно в виде «иностранных» прямых и портфельных инвестиций, а также кредитов российским компаниям и банкам (чаще всего из офшоров, что дает известную структуру «иностранных» инвесторов в российскую экономику). Однако обратный поток капитала носит зачастую более краткосрочный и ограниченный характер, и это квазиинвестиции, так как часто они оформлены в виде кредитов. Во-вторых, последствия такого «аутсорсинга финансовой системы» сводятся к тому, что потенциальные инвестиции в российскую экономику вынуждены проходить еще один круг, прежде чем достигнут конечных потребителей, а маржа оседает вне России.

Гораздо печальнее то, что значительная часть денег уже не вернется — они потрачены на строительство «запасных аэродромов» в других странах. Есть большой соблазн считать, что это средства исключительно коррумпированных чиновников и окологосударственного бизнеса, и тогда этот капитал вряд ли мог бы остаться в стране в силу его сомнительного происхождения. Однако именно в последнее время отток капитала все больше обеспечивается частными предпринимателями, владельцами среднего и даже малого бизнеса, которые перестают верить в улучшение инвестиционного климата в России. Это именно те люди, которые со своими ресурсами должны внести ключевой вклад в модернизацию страны.

Фактически на российские деньги уже построено несколько «мировых финансовых центров» (тот же Кипр). Вызов в том, чтобы хотя бы этот поток вернуть обратно. Ведь разрыв между сбережениями и инвестициями, достигнутый в 2012 году, составил почти 7% ВВП — это даже больше того, что требуется для повышения производительности труда в полтора раза к 2018 году. Но нужно понимать, что одних призывов и указов для возвращения этих средств в страну явно недостаточно. Пример с запретом чиновникам иметь иностранные активы — это как раз попытка перенаправить часть средств на внутренний финансовый рынок. И уже есть эффект: поток частично развернулся. Но это чиновники — им можно приказать. А предпринимателям, которые не верят в улучшение климата, нужен не приказ, а внятная экономическая стратегия и меры, способные улучшить инвестиционный климат, — в судебной системе, налоговом режиме, административном регулировании.